Частный визит в Париж [= Место смерти изменить нельзя] - Татьяна Гармаш-Роффе

Так, а Пьер? Тоже сон. Пьер в тюрьме.

Были еще звонки… Кто звонил? Кто отвечал по телефону? Она помнит звуки своего собственного голоса… Но с кем она говорила? Странно, она не может вспомнить… Или ей приснился этот звонок? Нет, она слышала… Все очень просто: Этьен. Он – убийца ее отца… и, значит, автор розыгрышей по телефону… И это он ответил вместо Сони, подделав ее голос… Да уж, действительно «способный мальчик», не зря она его хвалила… Но кто же звонил?

А кто мог звонить? Максим. Только русский мог решиться позвонить ей в столь поздний час. Так. И «Соня» ответила ему, что она спит… Следовательно, Максим за нее спокоен. Так что помощи не жди. Хотя нет, был еще второй звонок. На него Этьен не ответил… Ну и что? Для Максима, если это он звонил, Соня просто спала. К тому же Этьен сказал о снотворном… Определенно, рассчитывать ей не на что. Кроме самой себя.

Этьен развязал узлы и свел ее руки впереди.

– Подожди, – нежно сказала Соня. – У меня все затекло.

Она стала массировать свои запястья. Этьен, глядя ей своими черными прелестными глазами в глаза, взял ее руки в свои и стал бережно их растирать.

«Лучше бы он сделался массажистом, – подумала Соня. – Массаж – причем, надо признать, всех видов – у него на редкость хорошо получается. Впрочем, преступления тоже». Ее передернуло от этой мысли. Этьен заметил.

– Больно, – объяснила она.

Синие следы от въевшихся в кожу веревок начали краснеть под его руками. Так что же ей делать? Бороться с ним бессмысленно, она не справится.

Руки Этьена делали всю большую амплитуду и уже оглаживали ее плечи, спускаясь к запястьям, и снова вверх, тронув грудь, и опять вниз. Соня прикрыла глаза и перевела дыхание, словно ее это движение возбудило.

– Я никогда не думала, что ты меня так любишь, – прошептала она.

– Неправда.

– Я никогда не могла представить, что у нас с тобой могло быть… такое… Я ведь старше тебя!

Он вглядывался в выражение ее лица. Она снова глубоко и прерывисто вздохнула. Этьен взял ее за плечи и коснулся губ поцелуем. Ей было невыразимо противно, но умирать она не хотела, а победить Этьена могла только хитростью. Если вообще могла…

Соня усилием воли расслабила губы, сделав их податливыми. Этьен целовал ее, прижимаясь к ней, и она поняла, что он забыл о ее так и не завязанных руках. Но еще не время, спокойно, Соня, пока еще не время… Как он собирается ее убить? Кинжалом, которым убил ее отца? Нет, кинжал в полиции. Пистолет? Вряд ли… Обычный нож. Или – или он ее собирается задушить? Наверное. Это проще всего для него. Тогда чем? Руками? Веревкой?

Соня откинула голову назад.

– Губы… – она чувственно и изящно обвела свои губы пальцем. – Ты мне кожу содрал своим пластырем, – сказала она капризно, скользя глазами вокруг себя, пытаясь приметить что-нибудь, напоминающее орудие убийства. Ее убийства! Боже, боже мой!..

Ничего похожего на удавку или нож не попало в поле ее зрения. Ладно. Сейчас главное – найти верный тон. Немножко свысока, как было всегда, но позволяя ему надеяться на другие с ней отношения. Может, он тогда передумает? По крайней мере передумает ее убивать?..

Этьен нежно облизал языком ее потрескавшиеся губы.

– Жемчужинка моя, – снова зашептал он, – прости меня, я не хотел… Если бы все могло быть по-другому, если бы!

Руки его снова забегали по его телу. Он трепетно целовал ее грудь, и Соня не сопротивлялась. Что он там плел насчет драгоценностей? И самое главное, почему он убил папу? Зачем ему столик? Он же ничего не мог бы с этим столиком поделать. И почему, собственно, он хочет ее убить? Хотя нет, с последним вопросом понятно: она ведь сказала, что почти узнала лицо в саду. Конечно, это был Этьен. И он испугался. И теперь он намерен ее просто-напросто устранить, ясное дело. Недостаток его идеи лишь в том, что ей не хочется быть устраненной. Причем совершенно не хочется.

Соня снова подышала учащенно. Он, кажется, уже ничего не соображал, дрожа над ней от возбуждения. У нее перед глазами стояла эта «поганка», торчащая из его ширинки, – надо об этом тоже позаботиться. Нежно и мимолетно мелькнуло воспоминание об обнаженном теле Максима. Это потом, сказала себе Соня. Потом. Когда и если я останусь жива.

Она поражалась своему хладнокровию и была, между прочим, собой невероятно довольна. «Между прочим» – это между жизнью и смертью, уточнила для себя Соня.

«Поганка» уже тыкалась ей куда-то в живот. Преодолев чувство гадливости, Соня коснулась его члена и, прикрыв глаза, застонала – якобы от желания.

– Развяжи мне ноги, – прошептала она, – я же не могу так…

Он отодвинулся и посмотрел ей в лицо. Конечно, она рисковала. Сейчас он вспомнит и о том, что ее руки развязаны…

По его лицу она поняла, что именно об этом он и подумал. Соня сидела перед ним, опершись руками назад, на стол, на расстеленное одеяло, прикрыв глаза и приоткрыв губы, готовые для поцелуя, – соображай, дрянь, мне руки нужны свободными, а то как бы я без них тебе такую позу приготовила? Этьен колебался. Она приоткрыла глаза, глянула на него лукаво и вытянула губы. Он медленно потянулся к ней, высовывая язык. Гадость какая… Допустим, он развяжет ей ноги. А потом что? Бороться с ним врукопашную – это игра на тридцать секунд. Он ее скрутит, свяжет, изнасилует и убьет. Было бы что-нибудь под рукой, чтобы его треснуть по голове… Так нету. Или нож – она бы, не сомневаясь ни секунды, воткнула этот нож в его красивое смуглое тело, которое вырисовывалось из-под расстегнутой рубашки… Но – тоже нету. А что, если сбежать? Выбраться отсюда, добежать до леса – там можно спрятаться! Если он все-таки ей развяжет ноги…

Оторвавшись от ее губ – Соня с трудом подавила желание стереть с них мокрый след, – Этьен снова отстранился и глянул на нее. Похоже, он сомневался. Прав Максим, актриса она никудышная… Не важно, самое главное – ни в коем случае не давать ему время на размышления!

Соня подняла свои босые связанные ноги прямо к его лицу.

– Развяжи, – произнесла она глубоким голосом.

Он скосил глаза ниже, под ее согнутые колени, туда, где темнели волосы ее лона.

– Если это последние мгновения моей жизни, – сказала она серьезно, заметив плотоядный блеск в его глазах, – то я не хочу их портить. Я хочу ими насладиться сполна.

Она бы удивилась, если бы он ей поверил.

Но он стал развязывать тугие узлы веревок.

За направлением этой веревки Соня проследила: Этьен бросил ее на пол, себе под ноги. Должно быть, и первая валяется там же.

– Помассируй мне ноги, – попросила Соня с нежным придыханием, томно прикрыв глаза, – затекли…

Он положил ее ноги себе на плечи и стал их медленно массировать, то одну, то другую, целуя их попеременно.

«Сейчас начнется тот же самый вояж, что и с руками, – все выше и выше. Больше у меня времени нет».